Эмиддио Доттелли д'Асколи. Описание Чёрного моря и Татарии

Эмиддио Дортелли д'Асколи — монах-доминиканец, возглавлявший в 1624-1634 гг. миссионерскую деятельность в Каффе (совр. Феодосии).Трактат д'Асколи интересен не только описанием географии Северного Причерноморья, в т. ч. Крыма и Северного Кавказа, экономики, быта, верований народов, населявших этот регион, но и рассказе о русинах, Руси. Как и другие авторы средневековья до сер. XVII в. чётко разделяли два разных народа, два региона: Русь, русинов, и Московию, московитов.

Descrittione del Mar Negro & della Tartaria per il d. Emiddio Dortelli d'Аskoli, zett. Dom.: prefetto del Caffa, Tartaria & c. 1634

(Описание Чёрного моря и Татарии составил доминиканец Эмиддио Доттелли Д'асколи, префект Каффы, Татарии и проч. 1634 г.)

(Описание Чёрного моря) 

...Главным (maggiore) оно [Чёрное море] зовётся потому, что является как бы отцом, т.е. источником и снабдителем вод для всех прочих морей, в него же не вливается ни одно море. Оно имеет один выход в виде канала длиною в 18 миль, через который, миновав Константинополь, вливается в Архипелаг, а затем в самый океан. Замечательно то, что в него впадают величайшие реки Европы (Europa), как-то: Даннубий (Dannubio), по-турецки Тура (Tura) (здесь, скорее пропуск, чем ошибка, т. к. Дунай по-турецки назывался Доно; но автор пропустил между Дунаем и Днепром упомянуть отдельно Днестр, обозначив его турецкое имя Тура, точнее Турла, — переделка древней Тиры, но приписав это название Дунаю — прим. ред.), Нипро (Nipro) (Днепр — прим. авт.), по-турецки Озу (Osu), столь широкий, что снаряды артиллерийских орудий не долетают с одного берега на другой; по нём спускаются польские козаки на своих чайках (Saiche) для опустошения Чёрного моря; Танай (Tanai), вытекающей из Московии (Moscovia); по нём пробираются в это море тамошние казаки с тою же целью, о чём дальше будет сказано более подробно. Есть ещё много других рек, текущих из Ромелии (Romelia), Татарии (Tataria), Чиркасии (Circasia), Менгрелии (Mengrelia) и Азии (Asia), а между тем Чёрноё море имеет лишь один выход, а именно Константинопольский пролив, который по ширине и глубине не превышает Даннубий (Dannubio) или Нипро (Nipro)...

Но, говоря по правде, оно весьма справедливо, прибегая к метономии, именуется чёрным по своим чёрным действиям. Местоположение этого моря высокое, вследствие чего на нём нет недостатка в ветрах и бурях; к тому же оно узкое, со многими, но малонадёжными стоянками, да и те неудобно расположены. Вот почему ежедневно слышишь о том или другом судне, разбившемся о какую-либо скалу; так что от этого моря впрямь помрачаются сердца плавающих по нём и весьма часто помрачаются сердца и чернеют одеяния их родственников. Но, если Чёрное море было всегда сердитым, с древних времен, то теперь оно несравненно чернее и страшнее, по причине многочисленных чаек (saiche), всё лето опустошающих море и сушу. На крайних пределах Руссии (Russia), провинции подвластной Полонии (Polonia), есть скалы и леса, образующие как бы остров на реке Нипро (Nipro) по-турецки Оза (Osa), как сказано выше. Эти Россы (Rossi), называемые иначе казаками (Cosacchi), дабы мстить татарам, ежегодно набегавшим на них с целью грабежа, стали в последние 30 лет спускаться, на выдолбленных челнах (legni concavi) и хорошо вооружённые, по этой самой великой реке Оза, от которой и получили прозвище “Оза козак” (Оsa Cosach), в Чёрное море, причиняя немало вреда прибрежным местам Татарии и проливу Чёрного моря. На море они завладевали сначала маленькими судами и, поощряемые удачей в своих предприятиях, с каждым годом стали собирать все большие суда и в большем количестве и, наконец, дошли до того, что 10-ть лет тому назад 300 с лишком челнов вышли в море и сразились с целым флотом падишаха (Gran Signore). По словам всех очевидцев, если бы в день битвы была тихая погода, то ни одна галера не вернулась бы обратно, так как казаки уже было завладели кормовою частью адмиральской галеры; но, при поднявшейся сильной буре, галеры могли двинутся против неприятеля на всех парусах и тем потопить нескольких. Однако, c тех пор и по сие время, до 30, 40 и 50-ти челнов спускаются ежегодно в море и в битвах причиняют столь жестокий вред, что берега всего Чёрного моря стали совсем необитаемы, за исключением некоторых местностей, защищенных хорошими крепостями. Казаки разрушают, грабят, жгут, уводят в рабство, умерщвляют; часто осаждают укреплённые города, берут их приступом, опустошают и выжигают, подобно тому как в прошлом году они сделали в Юзлеве (Jusleve) (совр. Евпатория — прим. ред.) — единственный укреплённый ханский город, из которого казаки похитили всё, что нашли, а затем подожгли и самый город, четверть которого, сама торговая часть, сгорела. Иногда они идут днём и ночью, углубляясь внутрь страны, чтобы разграбить какое-нибудь богатое место; таким образом четыре года тому назад в Каразио (Carasio) (Мангуп — прим. ред.), т.е. в самом центре Татарии, казаки разграбили и сожгли множество лавок, убивая всех им попадавшихся; такая участь постигла даже некоего армянского священника; с ними бежало более 150 рабов. Но на суше они ещё не причиняют столько бед; на море же ни один корабль, как бы он ни был велик и хорошо вооружен, не находится в безопасности, если, к несчастью, встретится с ними, особенно в тихую погоду. Казаки стали так отважны, что не только при равных силах, но и 20 чаек не побоятся 30-ти галер падишаха, как это видно ежегодно на деле; действительно, 3 года тому назад казаки забрали 2 галеры и преследовали остальные.

Эти чайки длинноваты, на подобие фрегатов (fragate), вмещают 50 человек, идут на вёслах и под парусами. Дабы они могли выдерживать жестокие бури, их обвязывают вокруг бортов соломой, поддерживающей их на воде. Казаки избирают из своей среды начальника, называемого атаман (Atman), которому они оказывают невероятное послушание и покидают или смещают его, смотря по его поведению. Если ему счастье поможет в предприятиях, если таковые окажутся блестящими и достойными похвалы, то их записывают для напечатания. Между казаками есть много поляков, которые по причине вражды удаляются к ним, живя и разделяя с ними счастье и несчастье. Одним словом, казаки наводят такой страх не только в Татарии и всём Чёрном море, но и в Константинополе, что из-за них там вооружают ежегодно флот, частью или весь. Также по их поводу, ставши падишахом, султан Осман (Osman), 13 лет тому назад, затеял войну с поляками и лично повёл бесчисленное войско. Но светлейший Вуладислао (Serenissimo Vuladislao), при помощи тех же казаков, одолел и разбил его на голову. В этом году султан Мурат (Murat), теперешний падишах, попытался воевать по той же причине и двинул было два сильных войска, думая лично стать во главе их; но потом, по милости Божией, последовал желанный мир, причём условием договора было впредь не допускать казаков на их чайках к морю. Но трудно будет соблюсти подобное условие, так как сами поляки, в виду мало доступности местопребывания казаков, окажутся не в силах укротить их, если только казаки добровольно не прекратят свои набеги, чему я не верю, ибо они бедны и доказали, что “aquae furtivae sunt dulciores” (от известного лат. изречения Aquae furtivae dulciores sunt, et panis in abscondito suavior "Воды краденые сладки, и утаённый хлеб приятен — прим. авт.); если бы светлейший король польский назначил им хорошую плату, но — “hoс opus, hic labor" (лат. "вот в чём дело, вот где труд") — их много. Есть ещё другие казаки, московские, сходные с польскими, которые спускаются по Танаи (Tanai); на море и на суше они поступают, как прочие.

Те и другие козаки очень дружны между собою, хотя их государи ожесточённо воюют друг с другом. Утверждают даже, что среди московских казаков есть много польских, и это правдоподобно, так как московы (Moscovi) по природе трусливы и весьма робки (codardi et timidissimi), малоопытны в военном искусстве, а казакам необходимо иметь большой навык и львиное сердце (cuor di leone).

Прибавим ещё, что в Чёрном море, имеющем лишь один настоящий выход или устье, есть 2 ложных прохода, недалеко от настоящего, по обеим сторонам его. Зачастую судам, направляющимся во тьме ночной к настоящему устью, приходится оставлять груз и путников между двух скал. Весьма нередко также случается, что бывающие на высотах пастухи разводят в тёмные ночи огонь, по необходимости или из хитрости, а моряки, принимая этот огонь за маяк, правят прямо на него, но оказываются вскоре обманутыми; тогда пастухи спускаются и грабят. Итак, по причине дурных портов, казацких чаек, ложных выходов, заключают, что это море весьма справедливо должно называться Чёрным; опасаюсь даже, как бы по этому не пришлось в скором времени совсем прекратить плавание по нём, не взирая на богатства и блага, доставляемые этим морем...

Произведения Чёрного моря, привозимые в Константинополь многочисленны, а именно: пшеница из Варны (Varna), Киели (Chieli), Балчика (Balcich) и других мест и морских стоянок придунайской Ромелии, добываемая в таком количестве, что её хватает на все Чёрное море и на сам Константинополь.

Рыба, особенно морона (Morone) (белуга — прим. ред.), подобная осетру; ловится на Дону, в Азаке (Asach) или Тане (Tana), но всего больше в Воспро (Vospro) (совр. Керчь — прим. ред.) и у берегов Каффы, так что для одной Венеции солят ежегодно более 200 бочек этой рыбы, под названием пастария (Pastaria); сверх того изготовляют копчёные части, называемые мидие (Midie), состоящие из верхней мякоти той же рыбы с лучшею частью — спинною сердцевиной (Medolo), более вкусной, чем брюшная часть (Tarantello).

Соль, обильно нагружаемая в Татарии для Константинополя и всего Чёрного моря. Масло, по большей части нагружаемое в Тамани (Taman) или Матриги (Matriga), — главном порту Чиркасии (Circasia), подвластной турецкому падишаху и управляемый кафским пашой. Это масло привозится из скифской Татарии (Tartari Schithi), граничащей с Азаком и с Чиркасией и находящейся по ту сторону этой Татарии. Икра (Caviale), изготовляемая в Тумнехе (Tumnech) (Темрюк — прим. ред.), в дне пути от Тамани, внутри Чиркасии; но в Азаке или Тане икра гораздо вкуснее. Этого продукта хватает не только на все места Татарии и Чёрного моря, но также на Константинополь и на острова Архипелага Хиосцы (Sciotli) приезжают её закупать. Во всех морских стоянках Татарии нагружают много судов воловьими и буйволовыми кожами, доставляемыми оттуда также в Италию (Italia), Фландрию (Fiandra), Англию (Inghilterra) и Францию (Francia).

Из Татарии, Чиркасии и Менгрелии (Mengrelia) доставляют в Константинополь много рабов. Но со всем тем торговцы Чёрного моря богатели и богатеют в двух главных морских стоянках, более чем в других. Одна из них Аббаза (Abbasa), приморский город Чиркасии, стоит на самой границе Менгрелии, так что под именем Абазы посещают и мингрельские стоянки. Туда приезжают в июле или в августе торговцы из Константинополя, Татарии и других мест Чёрного моря, ибо в это время там бывает как бы ярмарка, на которую привозят домашнюю утварь ручной работы, дешёвые материи для одежды и много копчёной рыбы из Татарии, так как в их море нет рыбы. Купцы же вывозят оттуда отличный мёд, прекрасные нитки для выделки полотна, но довольно простого, рабов, воск и получают такую прибыль, что затративший 100 реалов выручает 300. Торговля происходит на судах и каждый купец на них же сбывает свой товар: на берегу он подвёргся бы грабежу, ибо местные люди — одна шайка воров. Если же кому из крупных купцов приходится идти по торговым делам в город, то он предварительно требует на судно одного из жителей в качестве заложника, дабы ему самому не подвергнутся оскорблению. В эту морскую стоянку ездят не ежегодно, вследствие запрещения падишаха, ибо тамошние князья не желают ему платить дань (caraggio), а он не может подчинить их своей власти, потому что стоянки морского прибрежья опасны. В случае нужды эти князья снаряжают послов и тогда разрешается туда ехать...

...Однако путешествие в Тану (по Дону — прим. авт.) весьма затруднительно по причине находящихся там многочисленных мелей, не пропускающих большие суда и того менее галеры; к тому же море очень узко и при всякой небольшой даже буре суда выбрасываются на берег или садятся на мель. Кроме того московские казаки наблюдают за судами, сторожат проходы и, хотя хозяева старательно разузнают, когда именно казаки проплыли в Чёрное море, тем не менее очень часто бывает, что суда неволею попадают им в руки, подвергаясь разграблению и рабству; турок (Tourchi) убивают, христианам предоставляется выкупится, если только они сами не покупали рабов; в таком случае их убивают беспощадно, как и было в прошлом году со многими армянами. Нет сомнения, что Тана выиграла бы бесконечно, если бы оттуда прорыли углубление для перехода к Волге (Volga); в таком случае можно было бы выручать большие деньги.

Едущие в Тану на зимовку зарабатывают гораздо больше, потому что тогда добывается много рыбы, купцов нет, народ беден и за кусок хлеба зимующие могут иметь, что захотят...

(Далее идёт описание расстояния между северочерноморскими городами).

Наконец, вокруг Чёрного моря говорят на восьми языках, а именно: греческом (Greco), турецком (Tureo), татарском (Tartaro), чиркасском (Circasso), аббазском (Abbasa), менгрельском (Mengrelo) и арменском (Armeno) (д'Астоли назвав 8 языков, указал только 7, видимо, забыв про русский, т. к. много говорится о казаках — прим. ред; скорее, русинский язык, на котором разговаривали казаки — прим. авт.). Хотя татарский язык имеет сходство с турецким, а аббазский с чиркасским, тем не менее, они таковы, что различные племена, говоря каждое на родном языке, друг друга не понимают.

(Описание Татарии) 

В этом кратком обзоре я не намерен говорить о великой азиатской Татарии находящейся в Скифии (Scithia), где восседает Агдер-Кан (Agder-Kan), что значит царь Дракон (Dragone), откуда вышли Тамбурлан (Tamburlano) и другой, величавший себя бичом Божиим, — подразумеваю великого Аттилу, пришедшего опустошить Европу. Здесь речь идёт о сарматской (Sarmata) Татарии где пребываю уже 10 лет. Это полуостров, находящийся на крайних пределах Европы, со стороны севера и под звездой Т. Эта Татария зовётся Крымской (Crimea) и Перекопской (Praecopensis). Крымской Татария называется от древнего города Крым (Crim), ныне разрушенного. Приблизительно в 20 милях от Каффы стоят почти в целости стены этого города, имевшего значительную окружность. Так до сих пор стоят большие красивые ворота искусной работы из мрамора, совершенно уцелевшие. Внутри стен видно ещё учебное здание, называемое метрезе (Metrese), с персидской надписью на воротах, потому что они владели этим городом и их купцы находились там ещё до основания генуэзцами Каффы и других городов Татарии. Благодаря торговым сношениям и взаимным выгодам, они сначала дружили с генуэзцами, но со временем повздорили с ними, может быть потому, что видели, как генуэзцы слишком быстро богатели и тем отнимали у них заработок; от этого усилилась их зависть, и они возненавидели соперников; но генуэзцы, обладавшие всегда большими денежными средствами, войдя в соглашение с татарами и сделав вместе с ними жестокое нападение, уничтожили их. Город красиво расположен на небольшом возвышении, пользуется прекрасным воздухом и обильно снабжён чистейшею водой. По близости находится могила татарина, слывущего святым. Ханы или цари Татарии, желающие под старость отпустить себе бороду, — ранее они носят одни усы, с большим торжеством и с многочисленной свитой направляются к этой святыни и тут режут великое множество овец и быков в жертвоприношение, называемое Курбан (Curban), при чём молят Бога о ниспослании им здравия и долговечности. Всякий приветствует хана с “Бомбареки” (Bombarechi), что означает с благополучием. Затем, его главные приближённые дарят ему красивого коня или драгоценный сосуд; он отвечает тем же и дарует свободу многим рабам. В этой местности есть много ханских могил, ибо в былое время ханов хоронили в городе Крым; но теперь их погребают в Бакчиа-Сарай (Bacchia-Sarai), обычном местопребывании ханов...

Известно также, что купцы и другие люди, идущие сухим путём в Константинополь, Богданию (Boghdania) (Молдавия — прим. авт.), Полонию (Polonia), проходят через город и пригород Ор или Перекоп и там снабжаются одеждой и съестными припасами на шесть дней степного (alpestre) пути, где сильно ощущается недостаток в воде и очень часто встречаются разбойники, татары и казаки, почему и принято пускаться в этот путь многочисленным и хорошо вооружённым сборищем. Этот замок очень сильно укреплён и хорошо снабжён орудиями и рвами. Ест ещё другой путь для выхода из Татарии, называемый Араббатта (Arabbatta), напротив города Крыма и на расстоянии одного дня пути от Каффы. Через Меотийские болота есть тропа, которой могут пользоваться знающие дорогу. Но этот путь (через Сиваш — прим. ред.) избегают по причине болот и пустынных безлюдных стран, лежащих по ту сторону, опасных от чиркасских и ногайских разбойников...

...Казаки были приняты очень радушно Шяингираем и ханом. Им было позволено водрузить казацкое знамя, с изображением креста, на стене ханского дворца, как находящегося под их охраной, потому что в Бахчисарае всё ещё боялись ногайцев, тем более что при них находился другой султан, враг Шяингирая, который впоследствии был умерщвлён нынешним ханом Замбек...

Итак, Татария подвластна татарину и турку, которому принадлежит Каффа и почти все побережье до Юзлеве, достояние хана, т.е. бывшая генуэзские владения. Ими управляет паша, пребывающий в Каффе; он назначает в каждый из тамошних городов по одному чиновнику, называемому субаши (Subbassi). Главнейшие города, которыми правит паша, следующие: Каффа, Балуклава, Манкопа (Mancopa), Воспро, Тамань или Матрига — в Чиркасии и далее на расстоянии одного дня пути, Тумрук (Tumruch); ему подчиняется также Азак (совр. Азов — прим. авт.) или Тана, но там особое управление и Порта назначает туда бея, ничего общего не имеющего с пашой; теперешний бей, мой приятель, генуэзец. В управлении паши состоят более или менее крупные селения и все его подвластные — греки, по большей части вероотступники, по собственному беспутству...

Царь и султаны Татарии — все из древнего рода Коркиз (Corchis). Сказывают, будто некая кёз (по-турецки и по-татарски значит — дева) зачала от солнечного блеска и родила сына, от которого все они и происходят. Потомки их, — будь они от ханов, от султанов, от их жён или рабынь, — все князья с именем Гираев. Махметгирай, Замбекгирай, Шяингирай, и все одинаково могут получить ханство...

Падишах отпускает хану ежегодного жалования 6 тысяч реалов, получаемых им из портовых доходов.

Князь Богдании (Молдавии) обязан доставлять хану 12 бочек мёду в год, для приготовления напитка, принимая на себя расходы по отправке их на волах внутрь Татарии.

Великий князь Московский (I Gran duka di Moscovia) ежегодно отправляет хану 8 тысяч реалов своей монеты, называемой нократ (Nocrat) ("новгородка" — прим. ред.), по 60 реалов, и кроме того множество тюков собольих шкур, называемых самур (Samur), и других дорогих мехов, для самого хана, султанов, султанш, ханских жён и главных сановников, стоимостью доходящих до 25 тысяч реалов. Это посылается для того, чтобы татары не делали набегов, но они, получив дань, всё-таки вторгаются туда. Так, за последние десять лет, татары, с согласия хана и даже по его приказанию, ходили шесть раз, а Москов (Moscovo), во избежание худшего зла, не может не посылать.

Поляк (Polacco) тоже имел обычай посылать хану, с той же целью, 30 тысяч реалов, деньгами и тканями, но, видя, что не взирая на это татары являлись грабить, уже 30 лет как прекратил посылку. То защищаясь от татар, то попадаясь к ним в плен, то давая свободу мщению казаков, но наконец поляки построили по всей татарской границе крепостцы, называемые паланками (palanche). Как только жители окрестных селений узнают о наступлении татар, а они всегда бывают о том уведомлены, даже когда те просто идут мимо, то со своими пожитками уходят в эти крепостцы, так что татары не только не могут полонить их, но сами оставляют на месте многих своих же. Таким образом за последние 10 лет было 5 набегов и татары всегда лишались доброй трети своего состава убитыми и пленными, так что они утратили всякую надежду, говоря, что Corel Saffi attese, т.е. поляк весь огонь. Однако в нынешнем 1634 году к хану приехал польский посол, г-н Стефан Наряоши (Stefano Nariaoschi), и привёз ему 30 тысяч реалов и даже более, но не в силу прежнего договора и не для войн, которые поляк вёл с московом...

(Далее идёт описание крымских городов).

...Властители Татарии имели обыкновение идти воевать дважды в год или по крайней мере хоть один раз, но подобные предприятия следовало бы скорее называть разбоем, чем войной. Шли на войну летом, когда кони отелись на вешних травах, и зимою, но непременно в ту или другую пору; выступали до 100 тысяч человек приблизительно, направляясь либо в Польшу, либо в Московию иди же в Чиркасию, несколько раз ходили даже в Венгрию...

Добравшись до неприятельских границ, все знатнейшие татары собираются на совещание касательно дальнейшего образа действия; затем, увы, сколько горя и печали. Хан или другой князь, стоящий во главе войска, остаётся на своей земле, с 2-мя или 3.000 всадников, в качестве телохранителей. Остальное войско делится на несколько частей: 4 или 6 тысяч человек идут направо, столько же налево, а прочие прямо переступают границу и там, расходясь по сторонам, в разных местах и одновременно забирают кто отца, кто мать, кто сыновей, кто дочерей, кто дядю, кто племянника, — одни хватают мужа, другие молодую жену; одного отрывают от сохи, другого от жилища; так что ничего не слышно, кроме криков, плача и жалоб. Пленных, связанных верёвками, закованных в цепи и кандалы, подвергают жестокому обращению и даже заставляют их усиленно идти пешком, погоняя палочными ударами; если только татарам попадутся пригодные вещи, они их не оставляют, а навьючивают на лошадей. Таким образом, нагруженные добычей, они возвращаются восвояси. И в самом деле, к ним вполне подходит название татар, так как оно происходит от греческого глагола “таратто” (Taratto), т.е. я тревожу; говоря по правде, никто, скажем мы, так не тревожит людей, как татары. По возвращении в Татарию, на долю пленных выпадает новое горе: победители делят их между собою и тогда печаль ещё усугубляется тем, что иному достается мать, иному — сын, кому — муж, кому — жена; затем их ведут в разные города Татарии на продажу. Там невольников выставляют на показ, как невинных овечек, предоставляя их на выбор любого покупателя, который ничуть не стесняясь рассматривает и ощупывает их, дабы узнать, нет ли у них какого-нибудь скрытого порока, существенного изъяна. Среди пленниц бывают иногда красивые и благородные девицы, которым румянец стыда придаёт ещё больше красы; таковых развозят в Константинополь, в Азию, в Европу, на восток и на запад...

(Далее идёт описание Чиркасии и Татарии, т. е. земли Северного Кавказа и Крыма).

(Описание Крымских городов) 

Главнейшие населенные места Татарии — Каффа (совр. Феодосия), Юзлеве (совр. Евпатория), Бахчисарай, Карасу (совр. Белогорск), Балуклава (Балаклава), Манкупа (Мангуп), Воспро (совр. Керч) и Прекопе (Перекоп).

Каффа, вместе с крупнейшим предместьем, называемым Топракала (Topracala) (земляная крепость — прим. ред.), имеет пять миль в окружности. Здесь как бы один город внутри другого, потому что генуэзцы построили сначала один, имевший 2 мили в окружности, с хорошими стенами и бастионами, а затем, когда вокруг этого жилища населения умножились, они обвили город новыми стенами, как это видно теперь. Истории говорят, что Каффа прежде называлась Феодосией, будучи построена императором Феодосием; но от неё не осталось и следа, ибо как в первом городе, так и во втором видны лишь генуэзские гербы и имена. Со стороны суши город окружен очень большими рвами, но без воды, так как здесь местность то подымается, то опускается. Стены, стоящие за рвами, двойные, засыпаны землёю с многочисленными куртинами и бастионами. Возвышающиеся близко над городом холмы, густо уставленные ветряными мельницами, не усиливают его, но были введены в оборону, рассчитывая защищаться только от татар, употребляющих луки и стрелы, а не осадные орудия. Зато там есть два крепких замка, оба на одной и той же стороне города: один над воротами в Татарию, построенный генуэзцами, снабжённый рвами и многими крупными орудиями; он защищает город с моря; другой вне предместья, на небольшом холме, построен турками. Он не очень велик, круглого очертания, сложен из сырцовых кирпичей и одновременно обороняет город с суши и с моря. Город расположен полумесяцем; на левой оконечности его стоит замок, обращённый к порту, хотя и открытому северо-восточным и восточным ветрам, но вполне надёжному, благодаря илистому дну, крепко задерживающему якоря, так что ни один корабль в нём не погибает. Каффа изобилует мясом, винами, птицей, рыбой, молочными скопами и плодами, а зимой углём и дровами. В город через ворота Татарии ежедневно въезжают 500, 600, 900 и до тысячи телег, а под вечер ни на одной из них не остаётся ничего для продажи; таким образом, если Татария ад, то Каффа несомненно врата его. Но главный источник богатства Каффы — море, снабжающее её всеми, какие можно пожелать, Божьими щедротами; поэтому Каффа очень бойкий торговый город, куда съезжаются купцы из Константинополя, Азии и Персии. Город населён турками, греками, армянами и евреями. Турки имеют там до 70-ти мечетей; греки до 15 церквей и митрополита; у армян до 28 церквей и епископ; у евреев — 2 синагоги, по одной на каждую народность (per Natione) (для евреев и караимов — прим. ред.). Что касается латинян, то в настоящее время в Каффе нет таковых среди уроженцев города, там проживающих; здесь так долго не было франкского священника, что, если в Каффе раньше и оставались несколько католиков, то они, женившись на гречанках, сами перешли в греческий обряд; таких теперь не мало, и они, не веря в долгую настойчивость латинян, не решаются снова возвратится к латинскому обряду из боязни быть презираемыми. Тем не менее, по милости Господней, в Каффе сохранилась церковь, во имя св. Петра итальянцев (San Pietro d'Italiani), по местному названию френк-экклизиа (Ecclisia), обширнейшая и великолепнейшая из всех церквей, находящихся в руках христиан, прекрасной каменной работы, вся покрытая сводами. Эта церковь сохранилась по милости и на средства армянского населения; находясь среди армянских церквей и будучи лишена латинского священнослужителя, как было сказано выше, она стала достоянием турецкой казны. которая задумала уничтожить ее и уже повытаскали много камней из смежных с нею помещений, а равно и из самого здания церкви; поснимали и крышу, так что по сию пору, за отсутствием средств к её исправлению, она стоит в таком виде. Видя это, армяне, движимые похвальным рвением, выкупили её за восемьсот гроссов (grossi), а 10 лет тому назад, когда мы приехали сюда, весьма ласково и предупредительно ввели нас во владение оной. Теперь каждый из нас, в своё время и без препятствия, совершает в ней богослужение. Наша паства состоит из нескольких поляков-невольников, или галерных рабов, когда таковые бывают при паше, а иногда из купцов, венецианцев или хиосцев, приезжающих для закупки белуги, либо икры. Теперь достаточно сказано о Каффе.

2-ой город, Юзлеве, возведён прежними ханами, По его остаткам можно видеть, что раньше здесь был город, построенный квадратным очертанием и обведённый стеной. Юзлеве стоит на равнине, близ моря, слабо защищён невысокой стеной без рвов. Казаки неоднократно грабили его, особенно в прошлом году; после грабежа они подожгли лучшую часть города и таким образом сгорела четверть его. Но затем Мехмет-Ага, нынешний визирь хана, начал строить и в этом году окончил великолепный хан или харвасариа (Can[o] Harvassaria), как убежище для купцов и горожан. Этот хан имеет очень высокие стены из дикого камня и по четырём сторонам двора сводчатые помещения в два яруса; стены с бойницами и охраняются часовыми, так что поверху стен можно расхаживать вполне безопасно. Подобное здание должно бы называться не ханом или караван-сараем, т.е. обыкновенным заезжим двором, а сильным и надёжным замком, более обращённым к морю, чем к суше. Юзлеве город торговый, куда съезжаются купцы из разных стран, но он не таков, как Каффа.

3-ий город, Бахчисарай, столица хана. Он расположен в лощине, между двух гряд скалистых гор одинаковой, хотя и не особенной вышины, так что с обеих сторон легко спускаться вниз. На верху пастбища и проезжие дороги. Этот город не окружён стеной и не имеет замка, лишь во дворце стоят несколько малых орудий. С одной стороны этой лощины можно свободно войти в город обыкновенной дорогой, с другой же стороны лощина выходит к замку крепкому не стенами, а своим местоположением; он находится в двух милях от города и населен евреями, которые днём спускаются к лавкам в Бахчисарай, а вечером возвращаются домой. Место называется Топракала (Topracala) (речь идёт о Чуфут-Кале, или Жидовской крепости — прим. ред.). Далее замка следуют крутизны, рощи и леса.

На половине дороги или пути к этому замку, на расстоянии почти одной мили от Бахчисарая, стоит с правой стороны высочайшая скала, гладкая как стена, на половине высоты которой находится старинная церковь, во имя пресвятой Богородицы, целиком высеченная внутри скалы, равно как и ступени, ведущие к ней; подымаясь по ним, порядком вспотеешь. Церковь вмещает до пятисот человек; она пользуется величайшим уважением у бесчисленного множества христиан, стекающихся, туда из разных местностей Татарии, главным образом к празднику Успения, в августе месяце. В скале высечено также много иных помещений. В церкви служат греческие священники. Город Бахчасарай от моря по направлению к Балук-лаве всего на малый день пути; в нем вкуснейшая и обильнейшая родниковая вода, вытекающая из скал, так что нет надобности ни в водопроводах, ни в каналах.

4-ый город, Карасу, находится в середине Татарии. Это большой город, но без стен. Он построен и вырос в наше время, благодаря своему удобному расположению и торговому значению: сюда как бы на ярмарку прибывает с разных концов Татарии много народа, по средам и четвергам. Султан галга живёт доходами с этого города. Посреди него течёт река, называемая Карасу (Carasu), давшая название городу, а на нашем языке это значит — чёрная вода; и действительно три года тому назад река породила бедствие, так как, после чрезмерных дождей в горах, она до того вздулась, что выступила из берегов и, наводнив Карасу, сорвала и снесла более 300 домов со всем содержимым, причём утонуло более 150 человек, ибо бедствие случилось ночью и неожиданным образом. Эта местность была, годом раньше разграблена казаками, которые шли сюда сухим путем один день и одну ночь. Они также сожгли много лавок и убили многих, попавшихся им на встречу, а в том числе и армянского священника, шедшего с фонарем в церковь. С ними бежали более 200 невольников.

Это место весьма подвержено разным бедствиям. Саранча, о которой будет сказано своевременно, нигде не причинила столько убытка, как в его окрестностях. Падишах неоднократно посылал хану приказание уничтожить этот город Карасу, так как его подданные, а в особенности иноземцы, проживающие в Каффе, постоянно уходят с семьями на жительство в Карасу и таким образом пропадает подать, viva Karag, как они говорят. На все эти приказания хан ответил, что паше следует управлять помягче, не подвергая подданных дурному обращению, и тогда в Каффу возвратятся не только подданные падишаха, но и многие из подданных хана перейдут туда же, так как Каффа богатый приморский город, и не останутся в Карасу, т.е. в месте более бесплодном, чем всякое другое: vere sic est digna Regis responsio (лат. "действительно достойный королевскийответ" — прим. авт.). Совершенно верно, что под татарином живёшь несравненно спокойнее и платишь меньше дани, чем под турком.

5-ый город, Балук-лава, славится своим портом, о котором мы уже говорили в описании Чёрного моря, и обширностью окрестных лесов, представляющих такое разнообразие строевого леса, что при виде их впрямь изумляешься. Там строятся ежегодно крупнейшие галеоны (Galioni) для доставки толстых бревен в Александрию; в последние годы там стали также строить галеры; в прошлом году спущено было пять галер, и я слышал, будто в нынешнем году сделан заказ на 6 галер, но выполнить его невозможно, по недостатку умелых мастеров. В этой местности находят род земли мыльного цвета, так называемый кил (Kil). Будучи разведён в воде, он лучше всякого мыла омывает руки, запачканные маслом или салом, а также очищает саму воду от грязи и жира. Кил вывозится во многие места и даже в Константинополь. При генуэзцах этот город был густо населён, о чём свидетельствуют поныне сохранившиеся следы, но теперь он опустел; в нем живут лишь корабельные рабочие и то по случаю по стройки вышеупомянутых галер; так как им приходится работать во всём бейлыке, то они по мере надобности уходят на жительство в другие города. По своему местоположению это наименее холодный угол во всей Татарии.

6-й город, Манкопа, замок между Балуклавой и Бахчисараем, сильнейший по неприступному положению на горе, края которой — высокие скалы в виде стен без уступов; на них можно взобраться только с одной стороны, по извилистому пути, недоступному телегам. Над городом нет ни одной возвышенности, с коей его можно было бы обстреливать; одним словом, это последняя крепость сдавшаяся Турку. Это большой и значительный город на ровном месте, но всего чудеснее то, что в нём и над ним не простые источники, громадные родники, словно бочки, дающие чистейшую и вкуснейшую воду; удивляешься, думая, откуда она исходит, так как кругом одни глубокие ущелья. Итак, здесь проявляется ad litteram всемогущество Создателя, который рек в Пс. 103 — Super montes stabunt acque (Пс., 103,6. "Бездна яко риза одеяние её, на горах станут воды" — прим. ред.).

Здесь пребывает кади, т.е. судья, назначаемый из Константинополя. Город почти разрушен и мало населён; его жители — греки, турки и евреи, но более всего евреев, выделывающих большое количество кож. В этом замке, боясь казаков, хан и иные знатные татары тех краёв хранят свои самые драгоценные вещи; но всё-таки 4 года тому назад польские казаки, пройдя лесом 4 мили, появились на рассвете к самому открытию ворот и, забравшись в город, захватили богатейшую добычу; но, так как окрест города, не очень далеко от ханских ворот, местность густо населена, то всюду разнеслась быстрая молва о происходящем; тогда поселяне большой толпой напали на казаков и отняли у них не мало добра. Многие казаки, по примеру предусмотрительных охотников на тигров, бросая добычу, почему многие из преследовавших разбогатели, сами прятались в лесах, где их не настигли; иные же были убиты или попали в рабство.

7-ой город — Воспро, по-турецки Киейст (Chieist); о нём было упомянуто в предыдущем описании морских стоянок. Это не очень большая, но сильная крепость, со стенами и рвами, хорошо содержимая, так как стоит на пути московских казаков, которые не раз пытались забраться в неё, но напрасно — их всегда отражали; разумеется, это заставляет быть всё лето на стороже, днём и ночью. Внутри крепости находится не очень большая церковь, во имя св. Георгия, принадлежащая грекам, в которой есть алтарь с куполом, поддерживаемым 4-мя великолепными колоннами из мрамора. На верху этого купола виднеется очень много раковин, устричных и иных морских (frutti di mare), так вросших в камень, что они кажутся как бы находящимися на месте своего происхождения; местные жители говорят, по наследственному преданию, что эта часовня найдена в море.

Вокруг Воспро, в порте и море, ловится самое большее количество белуг.

8-й город — Прекопе или Ор; о нем сказано в начале этого описания. От него Татария прозвалась Прекопской (precopensis).

Других значительных городов в Татарии нет. Попадаются большие остатки разрушенных городов вроде Крыма, о котором мы уже говорили, давшего Татарии название Крымской. Судак, на расстоянии одного дня пути, стоит на морском берегу, где, как уверяют, были другие деревни и одна церковь, в настоящее время видны уцелевшие стены многих. Окрест города обильно производятся превкусные и крепкие вина, а также произрастают прекрасные и нежные плоды, как-то: яблоки, груши, айва, черешни, вишни, сливы, мушмула и др. подобные, хорошо выдерживающие холод; хотя в этой местности, обращённой к югу и защищённой с севера горами, он бывает очень умеренный. Одним словом, это самое прелестное место Татарии; но в настоящее время там нельзя собирать виноград, потому что казаки ходят туда грабить десятину.

Херсона (Chersona) (Херсонес, совр. р-н Севастополя — прим. авт.) близ Балуклавы, ныне совсем разрушена и покинута.

Инкриман (Incriman) был очень большим городом напротив Акримана (Acriman) в Ромелии. Прежде из Акримана держали путь не на Юзлеве, а прямо на Инкриман, но этот город был разрушен казаками, для которых он был первым препятствием, встречаемым с моря. Затем, по всей Татарии есть такое множество селений и деревень (Ville), незначительных, но зато частых, что в списках хана записано их более 60-ти тысяч; и если бы каждая из них снаряжала на войну лишь по два всадника, то всякому легко представить себе, каково могущество хана, какими силами он располагает и почему он одновременно страшен Европе и Азии. Но с Божией помощью в будущем никто не будет бояться татар: их численность и положение далеко уже не те, как мы увидим в конце этого описания...

Между этими двумя племенами татар, есть разница в обычаях. Крымские татары или татары патраки по наружности походят на прочих людей, белого цвета кожи или пшеничного; они не отличаются и нравами. Ногайцы же как бы оливкового цвета, впадающего в черноватый (color olivastro, et tirano al negro). Лицо у них короткое, виски большие и широкие, глаза маленькие, круглые и впалые, так что едва заметны. Но их зрение очень остро: ночью, среди густейшей тьмы, они различают дорогу, по которой должны идти. После рождения они целых 8 дней не открывают глаз, а лишь слегка мигают, за что турок их и прозвал собакой, татар копек (Tartar chioppech); но это прирождённое свойство слабеет по мере того, как ногайцы роднятся с крымскими татарами. Носы у них сплюснутые и короткие подбородки; спят съежившись и не любят видеть свет от огня. Имеют длинное туловище и короткие ноги, почему, сидя верхом, кажутся великанами, а, стоя на земле, оказываются ниже обыкновенных людей. Но ногайские князья одинаково красивы верхом и пешком, потому что родятся от прекрасных чиркашенок. Крымские татары пашут и сеют; едят обыкновенный пшеничный хлеб; ногайцы же не сеют и не жнут, но питаются полусырым мясом, преимущественно кониной, и пьют кобылье молоко или простую воду, а иногда бузу. Хотя многие из находящихся в Татарии ногайцев живут привольно, тем не менее, среди простонародья не мало таких, которые никогда не едят хлеба, а ногайцы, живущие в Скифии, не знают даже, что такое хлеб. Они прекрасно переносят голод, будучи в состоянии провести 10 и даже 12 дней без еды; за то, когда находят пищу, то сколько ни едят, никак не могут насытиться; был пример одного ногайца, который съел, в присутствии теперешнего хана, крупного, жирного барана в один присест. Крымские татары живут в поселениях и в обыкновенных домах; ногайцы же не имеют постоянных жилищ в деревнях, а живут в степи, на повозках, на коих устраивают как бы комнаты, прикрепляя к повозкам крыши из тонких прутьев, Формой напоминающие церковные купола, покрытые войлоком. Там они варят пищу, сделав наверху отверстие для дыма, а также едят и спят. Таких помещений они устраивают сколько им понадобится, и на этих повозках, запряженных волами, переезжают с места на место, в поисках за пастбищем для скота; иногда телеги съезжаются в таком количестве, что представляют вид очень большого города. Не следует, однако, отрицать, что у князей и у других знатных ногайцев есть селения и дворцы. Татария почти сплошная равнина; горы тянутся лишь вдоль морского побережья. Почва черноземная и крайне плодородная, с сотнями тысяч разного скота, преимущественно лошадей, овец и волов, для которых там видны обширнейшие луга и пастбища. Пшеница и прочие хлеба произрастают в изобилии, равно как и лён, из которого татары ткут тончайшее полотно. В двух местностях выделывают очень много вина; одна называется Судак, о котором говорилось в перечислении главных городов Татарии; другая называется Бельбек (Belbech) и находится недалеко от Бахчасарая. Первая местность под турецким владычеством, вторая принадлежит хану. Вина Бельбека не столь приятны и крепки, как судакские. Там мясо, птица, рыба, молочные скопы и плоды в изобилии.

Там есть два обширных соляных озера: первое на одной оконечности Татарии, т.е. в Воспро, а другое на противоположной стороне, в Юзлеве; они обильно снабжают столовой и поваренной солью все прибрежье Чёрного моря и сам Константинополь; принадлежат хану.

Утверждают за верное, будто в горах близ города Крыма находится жила серебряной руды. но здесь опасаются верховной власти. Путешествовать по Татарии бывает отчасти удобно, так как употребляются тележки, сделанные из ветвей и тонких древесных прутьев, покрытые сверху циновками и войлоком; в них можно расстилать и ковры. Внутри свободно помещается небольшой тюфяк на двоих, но по турецки (alla Turcheska) могут усесться 3-е и даже 4-ро. Эти повозки весьма удобны и для здоровых и для больных; купцы кладут туда свои товары и удобные тюки, на которые садятся сами. В повозки запрягают лошадей или верблюдов, коих в Татарии очень много; но у них на спине не один горб, как у азиатских и прочих верблюдов, а два горба, представляющие как бы седельный арчак, так что на них часто и садятся, как на удобное седло. Многих верблюдов уводят в Азию для разведения их породы. Путешествовать по Татарии бывает затруднительно тем именно, что приходится останавливаться для привала под открытым небом, а часто и под дождём; по дороге поселений нет или ничтожно малые; они все сосредоточены в долинах или вдоль рек, которых всего 7, хотя и не очень больших. Так как за отсутствием гостиниц или конаков, по выражению татар, некому заботиться о нуждах путников, то всякий запасается на дорогу съестными припасами, для себя и упряжи. Если же иногда встречается татарский посёлок, то путника, с полной любовью и гостеприимством, снабжают безвозмездно, чем только могут, и ему крайне редко приходится терпеть обиду; действительно, татары, которые вне Татарии, как истинные дьяволы губят столько душ, на родине кажутся ангелами. Тем не менее Татария остаётся сущим адом, как по вышеупомянутым проклятым набегам, так и по многочисленным ворожбам, заклинаниям и колдовством. На улицах главных городов стоят фальджи (falgi) и бахчи (bachcci), как их называют, видят и предсказывают вопрошающим будущее, pecunia mediante, хорошее или дурное, гадая на книгах, на бардаках (bardacche) или крытых сосудах с водой, на костях, на стрелах. Но больше всего они прибегают к сглазу (l'affascinar con gl'occhi), называемому у них наззарлик (Nazzarlich); я был свидетелем изумительного действия оного особенно на женщин. Так, например, достаточно сказать женщине: “о! какие чудные глаза”! — и тотчас глаза у неё начинают слезиться и болеть, а затем она слепнет; или же, намекая на работу девушки, произнести: “как она хорошо работает” и немедленно руки девушки начинают дрожать, или же её палец повреждается и т.п.

По причине войн, чумы, голода и выселения, в Татарии осталось менее 20.000 посёлков (Ville) и то мало населённых.

Описание Чёрного моря и Татарии, составил доминиканец Эмиддио Дортелли Д'Асколи, префект Каффы, Татарии и проч. 1634 / пер. Пименова Н., ред. Бертье-Делагард А. // Записки Одесского общества истории и древностей, т. XXIV, 1902, стр. 92-134

Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII-XIX вв. Нальчик, 1974, стр. 62-63